4. Снова в Петербурге

Сразу же по прибытии Эйлер был принят императрицей. Екатерина осыпала ученого милостями: пожаловала деньги на покупку дома на Васильевском острове и на приобретение обстановки, предоставила на первое время одного из своих поваров и поручила подготовить соображения о реорганизации Академии.

Еще в начале 1766 г. Екатерина приказала "уведомить г. Эйлера, что до его приезда я не предпринимаю никаких перемен в Академии... чтобы лучше уговориться с ним об улучшениях". В последующие месяцы состоялось несколько длительных бесед Эйлера с императрицей.

Эйлер представил (на французском языке) проект организации Академии, который, однако, так и не был осуществлен.

Все условия, обещанные Эйлеру, были выполнены. Иоганн Альбрехт получил кафедру физики, но вскоре стал постоянным секретарем Академической конференции и постепенно отошел от научной деятельности, хотя продолжал помогать отцу, особенно после того, как тот совсем ослеп.

После возвращения в Петербург у Эйлера образовалась катаракта второго, левого глаза - и он перестал видеть. Однако это не отразилось на его работоспособности. Приехавший с ним из Берлина мальчик-портной, понятия не имевший о математике, писал под его диктовку по-немецки, и Эйлер очень быстро продиктовал ему свои "Элементы алгебры", которые были сразу же переведены П. Иноходцевым и И. Юдиным на русский и вышли в двух томах в 1768 и 1769 гг. под названием "Универсальная арифметика". В следующем году был напечатан немецкий оригинал ("Anleitung zur Algebra"). Это руководство выдержало три десятка изданий на 6 языках; "в этом совсем элементарном курсе царит дух открытий" (Н. Н. Лузин), а "отбор материала, его расположение и метод изложения оказали решающее влияние на преподавание алгебры в средних школах всего мира" (А. П. Юшкевич).

В 1767 г. в Петербург приехал физик Вольфганг Людвиг Крафт, сын петербургского академика Г. В. Крафта. Будучи вначале адъюнктом Академии, он помогал Эйлеру в работе над тремя томами "Диоптрики", изданными один за другим в 1769, 1770 и 1771 гг. - в них было объединено все, написанное Эйлером за три десятилетия об оптических инструментах. Этим сочинением была создана новая по тем временам наука об оптических инструментах, описывающая законы прохождения и преломления световых лучей, правила расчета телескопов и микроскопов, вычисление аберрации - все, что может дать оптике математика. Будучи слепым, Эйлер, блестяще изложил законы распространения света!

С. Я. Румовский переводит на русский язык "Письма к немецкой принцессе", написанные Эйлером по-французски еще в Берлине. В 1768-1772 гг. они выходят тремя томами вначале на русском, затем на французском и немецком языках. Это единственное (кроме "Универсальной арифметики") популярное сочинение Эйлера стало настольной книгой всех культурных людей Европы и содержало изложение почти всей физики и философии того времени. Помимо четырех русских изданий, "Письма" издавались,^ раз на французском, 9 - на английском, 6 - на немецком, по 2 - на голландском и шведском, а также на испанском, итальянском, датском языках. Ныне готовится новый перевод "Писем" на русский язык: они и по сей день не утратили своего познавательного и философского значения.

Эйлер в силу своего воспитания был верующим человеком. Однако свою веру он строго отделял от научной деятельности и в своей философии стоял на позициях вульгарного материализма, не пытаясь примирить эти противоположные точки зрения.

"Чем меньше вмешивать бога и божественные силы в дела мирские, в том числе в науку, тем лучше и для науки, и для авторитета бога",- считал Эйлер. А в вопросах познаваемости мира и его закономерностей он явно придерживался материалистических взглядов.

С развитием торговли и мореплавания особенно актуальным стало решение важной практической задачи: определение местоположения корабля в открытом море.

Географическую широту определить довольно легко: днем - по высоте Солнца, ночью - по высоте Полярной звезды над горизонтом. Нужны лишь хорошие угломерные инструменты, да умение выполнять несложные расчеты, облегчаемые наличием таблиц.

Чтобы определить долготу, следовало сравнить местное время (определяемое по Солнцу или по звездам) с местным временем пункта, долгота которого известна, Но пока не было достаточно точных хронометров, чуть ли не единственным способом определения времени в открытом море было наблюдение положения Луны. А для этого необходимо было хорошо знать закономерности сложного движения Луны среди звезд.

Еще в начале XVIII в. английский парламент по предложению Ньютона выделил огромную по тем временам сумму - 20 000 фунтов стерлингов в качестве премии за решение проблемы определения долготы,- ну, хотя бы, с точностью до полградуса, что соответствует определению положения в море с точностью до нескольких десятков километров.

Определение видимого положения Луны требовало знания законов ее движения под действием притяжения Земли и Солнца. Эту сложнейшую "задачу трех тел" решали в середине XVIII в. Эйлер, Д'Аламбер и Клеро - каждый на свой лад. Решение Эйлера - наиболее удобное для практического применения - было использовано геттингенским математиком Т. Майером, который и составил знаменитые лунные таблицы, пригодные для использования мореплавателями. Часть премии английского парламента была присуждена Т. Майеру. Эйлеру также была выделена часть премии за теоретическую часть работы.

А. Клеро (1713-1765)

Несколько лет спустя английский часовщик Джон Гаррисон изготовил особо точные часы - хронометр, перевозка которого на кораблях позволяла всегда знать местное время порта или, скажем, местное время начального (гринвичского) меридиана. Гаррисон получил половину премии. Однако хронометров изготавливалось немного, стоили они очень дорого, и способ определения долготы по лунным расстояниям применялся на практике около 100 лет. Проблема получила окончательное решение лишь в начале XX в., когда была создана служба радиосигналов точного времени.

Работы Эйлера, Д'Аламбера и Клеро были недостаточно точными. В 1770 и 1772 гг. Парижская Академия объявляла конкурсы на уточнение теории движения Луны. Обе премии были присуждены Эйлеру: за "Теорию движения Луны и, в частности, векового уравнения" (1770) и за "Новые изыскания движения Луны" (1772). В подготовке этих работ принимал участие старший сын Эйлера Иоганн Альбрехт: во-первых, он писал под Диктовку отца, а во-вторых, выполнил по его указанию некоторые виды работ.

В 1772 г. была напечатана "Теория движения Луны, пересмотренная новым методом", в подготовке которой приняли участие, помимо Иоганна Альбрехта, петербургские академики В. Г. Крафт и А. И. Лексель.

Эта работа Эйлера, по словам академика А. Н. Крылова, опередила свое время по крайней мере на целое столетие, и была продолжена американскими астрономами Дж. Хиллом и Э. Брауном сто лет спустя. А в 1934 г. работа Эйлера была заново переведена с французского академиком А. Н. Крыловым и издана на русском языке.

В 1771 г. в жизни Эйлера произошли два серьезных события.

В мае в Петербурге возник большой пожар, уничтоживший сотни зданий, в том числе дом и почти все имущество Эйлера. Самого ученого с трудом спас приехавший ранее из Базеля швейцарский ремесленник Петр Гримм. Правда, почти все рукописи удалось уберечь от огня; сгорела лишь часть "Новой теории движения Луны", но Иоганн Альбрехт с помощью отца, сохранившего до глубокой старости феноменальную память, быстро написал ее заново.

Л. Эйлер

Слепому старцу пришлось переселиться в другой дом, расположение комнат и предметов в котором было ему незнакомо. Однако эта неприятность оказалась, к счастью, лишь временной.

В сентябре того же года в Санкт-Петербург прибыл известный немецкий окулист барон Вентцель, который согласился сделать Эйлеру операцию - и удалил с левого глаза катаракту. За работой приезжей знаменитости приготовились было наблюдать 9 местных светил медицины. Но вся операция заняла 3 минуты - и Эйлер снова стал видеть!

Искусный окулист предписал беречь глаз от яркого света, не писать, не читать - лишь постепенно привыкать к новому состоянию. Но разве мог Эйлер "не вычислять"? Уже через несколько дней после операции он снял повязку. И вскоре потерял зрение снова. На этот раз - окончательно. Однако, как ни странно, отнесся он к событию с величайшим спокойствием. Научная продуктивность его даже возросла: без помощников он мог только размышлять, а когда приходили помощники, диктовал им или писал мелом на столе, кстати сказать, вполне разборчиво, ибо кое-как мог отличать белый цвет от черного. Его сын Иоганн Альбрехт переносил записи в толстую книгу, сохранившуюся до наших дней.

В 1773 г. по рекомендации Д. Бернулли в Петербург прифсаЛ из Базеля его ученик Никлаус ("Николай Иванович") Фусс. Это было большой удачей для Эйлера. Фусс обладал редким сочетанием математического таланта и умения вести практические дела, что и дало ему возможность сразу же после приезда взять на себя заботы о математических трудах Эйлера. Вскоре Фусс женился на внучке Эйлера. В последующие десять лет - до самой своей смерти - Эйлер именно ему диктовал свои труды. Дважды в месяц, а порой и чаще, Фусс сдавал в печать очередной текст сочинений Эйлера.

Каждое утро Фусс читал Эйлеру поступающую на его имя корреспонденцию, газеты, а также математические работы; Эйлер диктовал, давал указания - и к следующему утру Фусс приносил проект очередного сочинения. Эйлер вносил поправки, Фусс записывал - и еще через день-два приносил готовую работу, которую Эйлеру оставалось лишь утвердить.

В 1773 г. умерла жена Эйлера, с которой он прожил почти 40 лет. Это было большой потерей для ученого, искренне привязанного к семье. После трех лет вдовства Эйлер в 1776 г. женился вторично на сводной сестре своей покойной жены Саломее Гзелль.

Эту женщину Эйлер хорошо знал и видел раньше (что особенно важно для слепого); она тоже была родом из Швейцарии; с ее вступлением в права хозяйки дома не пришлось менять привычного уклада жизни.

В последние годы жизни ученый продолжал усердно работать, пользуясь для чтения "глазами старшего сына" и ряда своих учеников: Н. Фусса, М. Головина (племянника М. В. Ломоносова), Ф. Шуберта и других. Существенную помощь, особенно в области разработки физических и астрономических приложений математики, оказывали В. Крафт и А. Лексель.

В сентябре 1783 г. ученый стал ощущать головные боли и слабость. 18 сентября после обеда, проведенного в кругу семьи, беседуя с А. И. Лекселем об открытой недавно планете Уран и ее орбите, он внезапно почувствовал себя плохо. Эйлер успел произнести "Я умираю" - и потерял сознание. Через несколько часов, так и не придя в сознание, он скончался от кровоизлияния в мозг.

По образному выражению французского ученого Кондорсе, "Эйлер перестал жить и вычислять". Его похоронили на Смоленском кладбище в Петербурге. Надпись на памятнике гласила: "Леонарду Эйлеру - Петербургская Академия". В 1956 г. прах Эйлера перенесли в Ленинградский некрополь.

Через несколько дней после смерти Эйлера состоялось траурное заседание конференции Академии, в ноябре того же года на торжественном собрании Академии Н. Фусс произнес речь памяти своего учителя, а в начале 1785 г. в зале заседаний Академии против президентского кресла был укреплен бюст Эйлера на мраморной колонне. После переезда Президиума Академии наук СССР в Москву этот бюст установлен в одном из московских залов Президиума Академии.

Посмертные почести, оказанные Эйлеру в России, не остались незамеченными в стрнах Европы. Математик Кондорсе в речи, произнесенной во французской Академии наук, сказал: "Народ, который мы в начале этого (т.е. XVIII.- А. Я) века принимали за варваров, в настоящем случае подает пример цивилизованной Европе - как чествовать великих людей при жизни и уважать их память после смерти..."

Вследствие политических кризисов в мире его карьера "ученого неоднократно подвергалась опасности - но ни разу дело не дошло до какой-либо катастрофы.

Эйлер привил любовь к математике и своим трем сыновьям.

Наиболее способным был старший сын Иоганн Альбрехт - однако и он главным образом лишь разрабатывал идеи отца.

Учеными секретарями Санкт-Петербургской Академии наук в течение целого века были потомки и родственники Эйлера. С 1769 г. этот пост занимал Иоганн Альбрехт, после его смерти в 1800 г. - Н. Фусс, после смерти Н. Фусса - его сын Павел, правнук Эйлера.

Мемориальная доска, установленная в 1957 г. на доме, в котором проживал Л. Эйлер во второй петербургский период жизни (Ленинград, Набережная лейтенанта Шмидта, 15)

Эйлер, Д'Аламбер и Лагранж образовали замечательный математический триумвират конца XVIII в. И хотя в это время уже жили на свете Лаплас, Лежандр, Монж, Фурье, Пуассон, но они еще ничего не успели сделать для науки. Коши еще не родился. Будущему "королю математиков" Карлу Фридриху Гауссу в момент смерти Эйлера едва минуло 6 лет. Правда, о нем говорили, что уже в этом возрасте он "умел считать лучше, чем говорить".

В начале нашего века в связи с 200-летием со дня рождения Эйлера швейцарское общество естествоиспытателей решило издать полное собрание сочинений ученого. Это издание не завершено и по сей день. Чтобы только разобраться в научном наследии Эйлера, не хватит целой человеческой жизни.

Во второй части мы попытаемся кратко рассказать о некоторых наиболее важных работах Леонарда Эйлера.